Контактная информация

Как вступить в МОК

Форум

РОВНО 60 лет тому назад, 14 октября 1952 года, И.В. Сталин, в скромном повседневном френче, без драгоценных орденов, погон и петлиц генералиссимуса, с одной-единственной Звездой Героя Социалистического Труда на груди, взошел на трибуну XIX съезда КПСС и сказал речь, ставшую его политическим завещанием. Жить и руководить великой страной оставалось ему меньше пяти месяцев…

Следовало поспешать, и, очевидно поэтому, он не стал распространяться об итогах послевоенного восстановления, о дальнейших задачах социалистического строительства в Советском Союзе, которые и так уже были освещены в Отчетном докладе ЦК Г.М. Маленковым и выступлениях делегатов съезда. Сталин коснулся волновавших его как «вождя мирового пролетариата» более широких и перспективных задач мирового коммунистического, рабочего и демократического движения. Теоретик и практик построения социализма «первоначально в одной отдельно взятой стране» хорошо понимал, что отдельно взятой страной дело обойтись не может и не должно и что поэтому всемирному революционному движению нужны ясные лозунги.

Как всегда, Сталин был краток и афористичен. Современная буржуазия утратила свою прогрессивную роль, стала насквозь реакционной. Но отсюда вовсе не следует, что буржуазные задачи борьбы за национальную независимость и демократические права и свободы отпали вместе с буржуазией. Наоборот, после войны эти задачи стали еще более актуальны. Однако теперь их некому больше решать, кроме коммунистических и демократических партий.

Сталинская речь не прозвучала как гром среди ясного неба и была вполне понятна большинству зарубежных гостей. Ведь Сталин сочинил ее не «на коленке». В ней был обобщен и подытожен опыт двадцатилетней борьбы коммунизма с фашизмом – как политической, так и фронтовой. Первой вехой в этой борьбе стал опыт единого антифашистского Народного фронта, выработанный европейскими компартиями и утвержденный VII конгрессом Коминтерна 1935 года. Битвы в Испании, на полях Второй мировой войны, опыт движения Сопротивления и послевоенных антифашистских правительственных коалиций с участием коммунистов подтвердили правильность этой тактики.

Но что последовало в дальнейшем, оправдалась ли эта тактика в хоть сколько-нибудь заметных масштабах? Можно ли прийти к власти в условиях буржуазной демократии путем выборов? Вопрос тяжелейший. Ответить на него может только практика. Российская практика говорит, что это пока невозможно. Но есть и другие примеры.

 

СЕГОДНЯ, по прошествии шести десятилетий, можно уверенно констатировать, что сталинское политическое завещание полным ходом реализуется в Латинской Америке. По историческим меркам совсем недавно этот континент был вотчиной североамериканских монополий, краем банановых республик и непрерывно сменявших друг друга марионеточных военных хунт. Сегодня же он являет собой картину почти полной победы левопатриотических сил. Начало великому освобождению Латинской Америки положила революционная Куба, свергнувшая марионеточный режим вооруженным путем. Чуть более десятилетия спустя в Чили народный фронт во главе с социалистом Сальвадором Альенде пришел к власти путем демократических выборов. Мирная чилийская демократическая революция была потоплена в крови пиночетовским переворотом. Но затем левое демократическое наступление стало непреодолимым: Боливия, Эквадор, Аргентина, Уругвай, Никарагуа, Парагвай, Перу, Бразилия, Сальвадор и вновь Чили. Проще вспомнить латиноамериканскую страну, в которой еще не избраны левый президент или правительство. Разве что Колумбия. А знаменем левого наступления является, конечно, Венесуэла во главе с Уго Чавесом, только что в очередной раз избранным президентом республики. Причем избранным честно и чисто, так что его соперник не усомнился и первым поздравил Чавеса с победой.

Поддерживающий Чавеса все последние годы левопатриотический фронт преобразован ныне в Объединенную социалистическую партию Венесуэлы (PSUV). Компартия Венесуэлы сохранила свою самостоятельность, но поддерживает Чавеса и PSUV на основе трех принципов боливарианской революции:

– мирный и демократический характер политических и экономических преобразований;

– антиимпериалистическая позиция и защита национального суверенитета;

– стремление к построению социализма.

 

ЗНАЧИТЕЛЬНО сложнее обстоит дело в Европе. На рубеже 70–80-х годов прошлого века европейские компартии в третий раз (после опыта середины 
30-х и конца 40-х годов) прибегли к тактике единого народного фронта. Компартии Франции, Италии и Испании переживали пик популярности, получая на выборах до трети голосов. Коммунисты вошли в состав правительства во Франции после победы социалиста Миттерана на президентских выборах.

В ответ европейская буржуазия вынуждена была предпринять экстраординарные контрмеры. Нет, она не подражала Пиночету, а действовала более тонко, изощренно. Решено было дискредитировать коммунистов и саму идею широкого левопатриотического фронта с помощью провокационных действий нескольких небольших левацких террористических группировок. В ФРГ отметилась жестокими убийствами группа Баадера–Майнхоф, именовавшая себя RAF (фракция красной армии). В Италии «Красными бригадами» был похищен и убит лидер христианских демократов Альдо Моро, выступавший за союз с коммунистами и их вхождение в правительство. И всё это под ультралевыми, якобы коммунистическими, «революционными» лозунгами. Эти события, максимально растиражированные буржуазными СМИ, устрашили европейского обывателя: вот они каковы коммунисты на самом деле!

Но противодействие западных спецслужб и СМИ было бы недостаточным, если бы к травле не присоединилась и КПСС. Дело в том, что высшее советское партийно-государственное руководство было крайне уязвлено критикой в свой адрес со стороны некоторых европейских компартий, особенно после ввода войск в Чехословакию. Начало публичной критике положила знаменитая «Памятная записка» генерального секретаря Компартии Италии товарища Пальмиро Тольятти, законченная им за несколько дней до своей кончины и вскоре опубликованная в «Правде» 10 сентября 1964 года. «Неправильно, – писал Тольятти, – говорить о социалистических странах (и даже о Советском Союзе) так, как будто бы там всё всегда обстоит хорошо... В действительности же во всех социалистических странах возникают трудности, противоречия, новые проблемы, к которым нужно подходить в соответствии с их реальным значением. Хуже всего создавать сначала впечатление, что всё всегда идет хорошо, а затем внезапно сталкиваться с необходимостью говорить о трудных ситуациях и их разъяснять».

Далее Тольятти поднял вопрос о специфике путей к социализму в разных странах: «Национальное чувство остается постоянной величиной в рабочем и социалистическом движении в течение долгого времени даже после завоевания власти. Экономические достижения не ослабляют, а укрепляют его. И в социалистическом лагере нужно остерегаться навязывания единообразия извне и считать, что единство должно стабилизироваться и поддерживаться в условиях разнообразия и полной самостоятельности отдельных стран».

Сравните вышесказанное с Программой КПРФ, принятой 30 лет спустя: «В деятельности КПСС к началу 90-х годов накопились серьезные негативные явления. Кризис, поразивший советское общество, в значительной мере обусловливался кризисом в самой партии. КПСС оказалась в затяжном теоретическом застое... Недооценка опасности происходивших процессов, монополия на власть и на идеологию, перерождение части партийных лидеров ввергли КПСС в состояние “зазнавшейся партии”. Всё глубже становился отрыв ее руководителей от миллионов коммунистов, от трудящихся». «Оценивая закономерности развития человечества, КПРФ исходит из того, что каждый народ и каждая страна должны реализовать их с учетом своих особенностей и исторического опыта. Это в полной мере относится к нашему Отечеству».

И вообще программные положения КПРФ весьма близки к позициям европейских левых. Партия декларирует мирный переход к социализму. Выдвигает тезис о том, что каждый народ и каждая страна реализуют общие закономерности развития человечества с учетом своих особенностей и исторического опыта. Отсюда следует признание России особой цивилизацией и, стало быть, ее особого исторического пути к социализму и коммунизму. КПРФ видит свою задачу в том, чтобы соединить социально-классовое и национально-освободительное движения в единый народный фронт, придать ему целенаправленный характер. Провоз­глашается, что защита национально-государственных интересов России органически сливается с борьбой за социализм и советские формы народовластия. Главным вопросом национальной политики называется русский вопрос. Выражается уважение к религии и православной церкви, которая признается одной из духовных опор российской государственности. Заявляется об экономической многоукладности и поддержке отечественного товаропроизводителя вообще и среднего и малого бизнеса в частности и т.д.

Но всё это было написано и утверждено позже. А во времена идейного и политического господства «кремлевских старцев» тактика западноевропейских коммунистов, поименованная по их самоназванию «еврокоммунизмом», была объявлена новой разновидностью правого оппортунизма и ревизионизма и подвергнута сокрушительной критике – более демагогической, нежели конструктивной.

Сам термин «еврокоммунизм» принадлежит товарищу Сантьяго Каррильо – бывшему генеральному секретарю ЦК Компартии Испании, скончавшемуся месяц назад на 98-м году жизни. В 1977 году, возвратившись в Испанию после смерти Франко, он написал книгу «Еврокоммунизм и государство». В тезисах Компартии Испании к одному из ее съездов говорилось: защита социализма есть «последовательное развитие и полное применение демократии. Она охватывает поэтому признание ценности личных свобод и их гарантии, принципы светского характера государства и его соединения с демократией, многопартийности, автономии профсоюзов, свободы религии и культа, отправляемого в частной сфере, а также полную свободу исследования, художественных и культурных видов деятельности». Всё это вызвало яростную реакцию у замшелого идеологического руководства КПСС, которое всуе величалось «сталинистским», а на деле разбиралось в сталинизме довольно поверхностно. В результате европейские компартии подверглись нажиму с двух сторон.

Приведу на этот счет мнение известного советского философа профессора В.Н. Шевченко: «В середине 70-х годов возникло мощное движение в европейских компартиях, которое можно считать последней попыткой революционного марксизма изменить ход развития капиталистической Европы… С «еврокоммунизмом» было покончено с помощью госдепа США и ЦК КПСС во имя стратегического равновесия и стратегической стабильности. США видели в еврокоммунизме огромную опасность для всей западной цивилизации и для своих национальных стратегических интересов. Неоднократно с угрозами в адрес еврокоммунистов выступал тогдашний госсекретарь США Г. Киссинджер. США приложили огромные практические усилия для дискредитации еврокоммунизма, особенно итальянских коммунистов. Наши партийные лидеры поступили точно так же, сделав всё для дискредитации еврокоммунизма. Именно после этого предательства западный революционный марксизм стал стремительно терять свои позиции на европейском континенте». Понятно, что в этих словах есть намеренное полемическое заострение. Во многих своих неудачах еврокоммунисты виноваты сами. Но есть критика и критика.

 

ПОКАЗАТЕЛЬНО, что в 30-е годы самым яростным и непримиримым критиком тактики Народного фронта был Троцкий, не жалевший ядовитых слов в ее адрес. Он характеризовал ее как «злобную карикатуру на меньшевизм» и «штрейкбрехерство». «Политика Народного фронта, – писал он, – есть политика измены». Вовсю обличал «пошлый реализм» VII конгресса Коминтерна: «единый фронт», «массы», «средние классы». Это, утверждал Троцкий, есть губительный оппортунизм – сотрудничество классов под пустым знаменем «антифашизма», социал-патриотизм под прикрытием «защиты СССР». Конкретно о Народном фронте во Франции Троцкий записал в своем дневнике: «Этот орден безнадежно подорвал себя. Он рухнет со зловонием».

Со своей специфической точки зрения, Троцкий не ошибался – любая идея общенародного освободительного движения была ему глубоко чужда. Однако удивительно, что непримиримый борец с троцкизмом и «неотроцкизмом», всеми уважаемый партийный публицист Ю.П. Белов воспользовался старым троцкистским жупелом для «наведения порядка» в идеологическом хозяйстве. В недавно опубликованной статье «Вирус еврокоммунизма» он именует французский Народный фронт 1934–1936 годов злокачественным образованием (к счастью, несостоявшимся). А сегодня, мол, эта злокачественность расцвела и на нашей родной почве.

Среди членов КПРФ, безнадежно зараженных вирусом еврокоммунизма, Ю.П. Белов указывает, в частности, на члена ЦК партии Владимира Уласа. В доказательство страшного диагноза цитируется рассказ самого Уласа о перипетиях прошедшего 8 сентября Второго форума левых сил: «Яблоком раздора сегодня стала альтернатива, предложенная разными выступающими: участвовать или не участвовать в выборах в надпартийные организационные структуры, где большинство имеют либералы. Этот вопрос вызвал множество споров. Я убежден, что однозначного универсального ответа здесь быть не может. При решении таких важных вопросов необходимо исходить из конкретных обстоятельств. Укрепляет ли это ваши позиции сегодня? Дает ли это вам дополнительные возможности для распространения своих позиций или иные перспективы? Определенные компромиссы с точки зрения тактики неизбежны. Главное – сохранить идеологическую стойкость и четкое понимание того, чего вы хотите в итоге добиться».

«Типичное рассуждение колеблющегося, склонного качнуться в сторону соглашательства, – ставит диагноз Ю.П. Белов. – И что это за левое движение, не способное обойтись без либералов? Хороши были бы большевики, если бы, скажем, в период корниловского мятежа в одном совете заседали Керенский и Ленин, так сказать, для координации действий против генерала-диктатора».

Что касается последнего утверждения, то оно звучит несколько странно, свидетельствуя о недостаточном знакомстве Ю.П. Белова с историей партии, и в особенности с письмом Ленина в ЦК РСДРП (б), и его статьей «О компромиссах», написанными как раз в разгар корниловщины. Во-первых, большевики заседали с меньшевиками и эсерами в одном Совете рабочих и солдатских депутатов, а именно в Петроградском. Во-вторых, они координировали с Временным пра­вительством свои действия против Корнилова. В те дни действовал комитет народной борьбы с контрреволюцией из представителей меньшевиков, эсеров и большевиков. В-третьих, Ленин прямопредлагал компромисс меньшевикам и эсерам: они создают советское правительство, а большевики, не претендуя на участие в правительстве, отказываются от выставления немедленно требования перехода власти к пролетариату и беднейшим крестьянам, от революционных методов борьбы за это требование при условии полной свободы агитации. Однако два месяца спустя, после 25 октября, Ленин сменил тактику и, наоборот, резко возражал против образования «однородного социалистического правительства» из представителей всех входящих в Советы партий. Назовет ли Ю.П. Белов ленинскую позицию «типичным рассуждением колеблющегося, склонного качнуться в сторону соглашательства»?

Цитируя Уласа, Ю.П. Белов забыл добавить, что это интервью было взято у него сразу послепринятия форумом постановления «О выборах в Координационный совет российской оппозиции», гласящего: «Массы доказали свою способность к самоорганизации и наглядно продемонстрировали, что не нуждаются в таких [либеральных] псевдовождях. В связи с этим мы считаем, что выборы в данный КС не являются подлинно демократическими. Мы рекомендуем участникам левых организаций бойкотировать эти выборы».

К чему же упрекать форум за то, что он вырабатывает свои решения в ходе острых дискуссий всех его участников, а не по отмашке из президиума собрания? Ведь главное в том, что в итоге дискуссии форум утвердился на сталинской позиции: знамя буржуазно-демократических свобод выброшено российской либеральной буржуазией за борт, и поэтому нам с ней не по пути. Важно, что эта, сталинская по своему существу, формула выработана весьма разнородным собранием путем конкретного анализа конкретной ситуации, а не извлечена из запыленного цитатника. Это свидетельствует о том, что Политическое завещание Сталина актуально по сей день, и жизнь заставит осваивать его все глубже и глубже.