О политической позиции современного художника

27.09.2005
Анатолий Осмоловский, Вперед

1. Должен ли и может ли современный художник занимать политическую позицию?

Современный художник находится в довольно сложной ситуации. С одной стороны, его вынужденно подчиненная роль связана с высшим классом и требует от него солидарности с ценностями капиталистического общества, с другой стороны — именно это общество (а точнее — его организация) отрицает само искусство.

Главной ценностью искусства является идеал тщательно сформированного, именно этот идеал входит в фундаментальный конфликт с капиталом. Поэтому я часто говорю, что все настоящие художники — левые, даже если они не разделяют на сознательном уровне левые ценности. Создание подлинного произведения искусства требует от художника необычайной моральной и волевой концентрации. Французский философ Жиль Делез называл художников атлетами духа, имея в виду проявление ими беспрецедентных духовных качеств. Здесь важно заметить, что эти качества не имеют никакого отношения к традиционным моральным ценностям. Художник — это, прежде всего, экспериментатор, причем зачастую стявящий опыты над с собственной жизнью. Поэтому среди художников так много отклонений (психических или нравственных). Все это я пишу для того, чтобы было понятно: художник де-факто занимает активную левую позицию, даже если на сознательном уровне он аполитичен или даже реакционен.

Конечно, печально наблюдать случаи путанного сознания, фатальное расхождение между искусством и самоощущением, но подобные эксцессы не умаляют значение того или иного художника. Но такие ситуации довольно редки. Например, немецких нацистов (и близких им реакционеров) поддержало довольно малое количество выдающихся авторов. Это Кнут Гамсун, Эзра Паунд, Селин, Мисима, еще ряд второстепенных литераторов. В Италии на первом этапе Муссолини пытался интегрировать футуристов в собственный политический режим.
Примеров связи художников с различными левыми движениями ХХ века несравненно больше. Можно сказать, что абсолютное большинство людей искусства видело себя именно в левой перспективе. Левая мысль была для художников привлекательна еще и из-за своей инновативности, экспериментальности. Идеал цельного человека, провозглашаемый марксизмом, необычайно созвучен любому художнику, ибо цельность, даже если она отвергается как недостижимое состояние, все равно является желаемым горизонтом искусства.

Необычайно важно и обратное движение — от левых политиков к искусству. Настоящим левым можно считать такого политика, для которого искусство является неотъемлемой частью повседневной жизни. Стоит подчеркнуть: не эксплуатация искусства с целью получения сомнительных политических выгод общественного PR, а проявление глубочайшего духовного интереса. Я, конечно, не имею ввиду, что левый политик должен быть искусствоведом, но лучшие достижения человечества в области искусства, несомненно, должны занимать значительную часть его повседневной жизни, ибо освобождение человечества, в конечном счете, делается во имя искусства — свободного творчества каждого.


2. Как современный художник выстраивает свои отношения с господствующим классом?

Это, наверное, самый болезненный для художника вопрос. В капиталистическом обществе искусство невозможно без денег. Более того, капиталистические отношения требуют от художника часто неадекватной денежной оценки своих работ. Конечно, картина даже гениального современника не может стоить несколько миллионов долларов, но такова логика капитала. Если ты хочешь указать на свою уникальность, не сводимую ни к каким деньгам, — она все равно должна выражаться в «уникальной» цене. Искусство всегда было связанно с господствующим классом, от рабовладельческих времен до наших дней. Фатальной ошибкой было бы по этой причине отрицать саму необходимость искусства. Поэтому все разговоры о продажности, конъюнктурности того или иного настоящего художника, как правило, не стоят и выеденного яйца.

Искусство может выжить в самых неблагоприятных условиях. И нонконформизм не является для него какой-то вневременной индульгенцией, а самое последнее холуйство — убийственной и бесповоротной оценкой. Можно вспомнить на кого работали самые выдающиеся художники человечества — Леонардо, Рафаэль, Микеланджело. Настоящий левый художник должен ясно понимать свое место в классовой структуре общества — именно с этого начинается левая позиция. Махание же красным флагом на вернисажах в перерывах между приемом очередного бокала шампанского к подлинной левой позиции не имеет никакого отношения. Подобных персонажей сейчас развелось немеренно. Левый бренд и символика — сейчас это ходовой товар, потому и на рынке так много псевдолевых художников. Они представляют для левого движения серьезную опасность, так как сознательно или бессознательно его дискредитируют.

Возвращаясь к поставленному вопросу: скорее было бы правильно его несколько переформулировать. Не как современный художник выстраивает эти отношения, а как сам господствующий класс их выстраивает. Ибо активную позицию здесь занимают представители господствующего класса, а не художники. Буржуазия фетишистски потребляет искусство, т.е. оно включает его в собственную систему престижа. Даже самые преданные ценители не упустят возможности подзаработать на искусстве. Самый фрустрирующий для художников институт — это т.н. вторичный рынок — система аукционов и перепродаж. Еще вчера твою работу с большим скрипом купили за три-четыре тысячи, и вот, через два года она стоит сотни тысяч; или, наоборот — за нее никто не дает и десяти долларов, (что произошло, к примеру, с работами Тимура Новикова во время ликвидации Инкомбанка и распродажи его коллекции).

С другой стороны, нельзя не отметить, что искусство занимает по отношению к капиталистическим отношениям критическую позицию. Но эта критическая позиция выражается имманентно, т.е. она изначально присуща подлинному искусству и не обязательно должна быть выражена в каких-то привычных символах типа красного флага или звезды.


3. Можно ли считать художника наемным рабочим?

Нет. Прежде всего, потому что настоящий художник добивается и удерживает в себе качество уникальности. Квалифицированный рабочий тоже может в определенной степени добиться этого качества, но именно в искусстве оно является конститутивной составляющей. Несводимость ни к чему иному, кроме самого себя — одно из определяющих качеств настоящего искусства — дает художнику определенно привилегированное место. Конечно, это место только в известной степени привилегированное. В нем есть и обратная сторона, иногда фатально меняющая сознание. От уникальности до мании величия — дистанция небольшого размера.

С другой стороны, капиталистическое общество воспринимает художника и его творчество как часть сферы услуг. И здесь не столь важно, эксплуатирует она его как производителя уникальных объектов или как разработчика каких-то инновативных политических технологий — в равной степени такое понимание унизительно для искусства. Искусство не имеет никакого отношения к развлечению, к досугу или отдыху. Оно всегда требует определенной духовной работы, работы связанной с пониманием. Если и искать какой-то прагматический смысл у искусства, то это воспитание навыков понимания чегото сложного, загадочного, неоднозначного. Человек, способный понимать искусство и получать от этого понимания истинное наслаждение, фантастически повышает свои адаптивные возможности и собственную креативность.

Искусство так же учит человека не жить сегодняшним днем, как это принято в либеральном обществе, разрушительном для личности. Например, голливудская продукция, часто паразитирующая на самых примитивных человеческих чувствах, имеет очень отдаленное отношение к искусству. В рамках этой системы, действительно, художник не более чем наемный рабочий. Там, где мы сталкиваемся с наемным творческим трудом, т.е. трудом представляющим собой ряд грамотно выполненных технологичных операций, обычно нет искусства или оно сведено к своей самой примитивной форме. Надо с большой опаской относится к любой художественной продукции, несущий в себе развлекательный момент.

Нет, конечно, искусство может содержать в себе элементы завлекательности, но в известной мере. Еще один яркий пример на эту тему — поп-музыка (к поп-музыке я отношу и рок и джаз). В этих жанрах иногда появляются выдающиеся деятели (Курт Кобейн, например), но даже эти крайне редкие примеры свидетельствуют не более, чем о невозможности выражения человека в данных формах.

Музыка Nirvan'ы как бы пытается выпрыгнуть из самой себя — чем это закончилось — хорошо известно. Здесь очень уместно привести бескомпромиссное высказывание Адорно, немецкого философа-марксиста 60-х годов: «Тот, кто притоптывает в такт «бренчащей» музыки — склоняет голову перед социальным угнетением». Действительно, разве это рефлекторное притопывание — не является бессознательной моделью нашего повседневного «притопывания» всяким капиталистическим мерзостям?

Жизнь страны глазами СМИ: Высоцкий, голова Берлиоза и прозрение Минкина (30.07.2020)   |   Как капитальный ремонт в моём подъезде либералы делали. Фото (24.07.2020)   |   Обнуления в России ещё не было, революция будет обнулением (08.07.2020)   |   Ну, с монархической конституцией вас! Четвёртого - в Сокольники, соколики (02.07.2020)   |   Белоруссия перед лицом турбо-капитализма (28.06.2020)   |